Когорта - Страница 9

…Министерство внутренних дел Республики Крым разыскивало особо опасных вооруженных преступников – Лунина Николая Андреевича и Славину Ольгу Константиновну…

Милиционер шумно дышал рядом. Надо было уходить, но Николай, не удержавшись, еще раз поглядел на фотографии. Сам получился не очень похожим – негатив взяли старый, вдобавок сильно исказили при печати. Фотографии Ольги у тех, кто составлял объявление, не оказалось, и на бумаге был воспроизведен не особо удачный фоторобот. Лунин вскинул рюкзак на плечи и, не оглядываясь, пошел по узкой трассе вдоль моря.

Итак, границы, разрезавшие когда-то единую страну, оказались слабой защитой. Из Крыма следовало немедленно уезжать, но такие же фотографии могли уже появиться на стендах других стран, именуемых ныне «ближним зарубежьем». Лунин был вне закона. Сила, прежде жалившая из-за угла, теперь начинала распрямляться во весь рост.

Дорога от Морского на запад была пустынной. Изредка по ней с шумом и ревом проносились автомобили, и вновь наступала странная, почти звенящая тишина, нарушаемая только легким шелестом моря. Синяя гладь находилась совсем рядом, за узкой полосой серого пляжа. А справа по-прежнему тянулись огромные безлесные холмы, подступавшие к самой дороге и заслонявшие полнеба. Идти было легко, рюкзак почти не оттягивал плечи, в вечернем воздухе уже чувствовалась прохлада, вдобавок вдоль шоссе то и дело встречались огромные деревья, на которых росла черная ароматная шелковица. Поднявшись на очередной холм, Николай увидел вдали силуэт, большой горы, немного напоминавшей Аю-Даг. На вершине темнел хорошо различимый на фоне неба контур могучей приземистой башни. Это и был Чабан-Кермен – Пастушья Крепость, руины сгинувшей много веков назад генуэзской твердыни. До цеди было еще далеко, но Николай сразу почувствовал себя бодрее.

Дорога пошла на спуск, прежде пустынные места теперь стали наполняться людьми. Серый пляж, несмотря на вечернее время, был оккупирован шумными компаниями, орало радио, а чуть дальше на морском берегу стояли ряды палаток, между которыми пристроились «жигулята», «Москвичи» и даже пара военных грузовиков. Где-то через километр Келюс увидел справа от дороги въезд, перекрытый небольшим шлагбаумом. Рядом торчали щиты с многословными правилами поселения и проживания в этом приморском кемпинге, а чуть дальше небольшое окошко в сарайчике под вывеской «Буфет» обещало прохожим всевозможные блага. Николай свернул туда, бегло осмотрелся и достал бумажник. Лунин и сам был поклонником красного портвейна «Массандра», к тому же вовремя вспомнил, что начальник археологического отряда, куда он направлялся, был, если верить Валерию, страстным борцом с зеленым змием. Погрузив в рюкзак две бутылки с заманчиво смотревшимися черно-красными этикетками, Келюс решил, что полностью готов ко всем неожиданностям.

Еще через пару километров дорога внезапно вильнула вправо, прочь от морского берега. Где-то здесь и должен был находиться лагерь. От поворота в сторону горы вело несколько тропинок, Келюс вначале немного растерялся, но затем вспомнил, что в лагере должен быть грузовик и пошел по самой широкой. Чуть в стороне он заметил поднимавшийся над зарослями дымок. Лунин взглянул на часы: было время ужина, и археологи, очевидно, как раз собирались садиться за стол.

Впрочем, с дороги Он все-таки сбился, забредя куда-то в камыши, затем долго выбирался вновь на нужную тропу и в конце концов, решив передохнуть, присел у обочины и закурил. Кругом было тихо, только со стороны кемпинга доносилась музыка. Внезапно где-то рядом, в зарослях сухого камыша, что-то зашуршало, и Келюс увидел прямо перед собой большого серого пса. Собака стояла в нескольких шагах, молча, не двигаясь, и взгляд ее был настолько выразителен, что Николай поневоле потянулся к рюкзаку, где был спрятан браунинг. Пес поглядел на Лунина, покачал узкой чуткой мордой и отбежал чуть в сторону. Келюс оглянулся и понял, что его серый спутник здесь не один – целая стая серых, похожих как две капли воды собак, выстроилась вдоль камышей, не сводя с него глаз. Николай не спеша встал, забросил рюкзак за плечи и поглядел псу прямо в глаза:

– Ну что? Ты настоящий или просто сволочь в шкуре? Он знал, что собаки чутко реагируют на интонацию, поэтому старался говорить самым дружественным тоном. Но пес внезапно ощерился, зарычал, и вдруг давняя рана на локте заныла глухой болью.

– Ждете? – понял Лунин. – Эх, воина Фроата на вас нет! Как это он вашего брата, а?

Вспомнив, как Фрол одним движением гонял четвероногих оборотней, он усмехнулся и поднял вверх правую руку. Внезапно исчезла боль в локте, потеплели ладони, а на груди что-то запульсировало, словно там включился маленький, но сильный источник энергии. Николай почувствовал неведомую прежде силу и уверенность.

– А вот тебе, бином! – произнес он, размашисто перекрестив ближайшего пса. Дальнейшее произошло в долю секунды. Собака упала, перевернулась и, жалобно взвыв, метнулась в сторону. Остальные еще секунду постояли, злобно глядя на человека, затем, словно по команде, повернулись и отбежали шагов на двадцать.

Лунин, не ожидавший от себя таких подвигов, только моргнул. Напряжение быстро спадало, но в груди, прямо под крестиком, подаренным Корой, что-то по-прежнему пульсировало, распространяя по всему телу приятное сухое тепло. Келюс расстегнул рубашку и поразился – тепло шло от странного знака, появившегося на груди в дни его болезни. Рисунок был прежний, но линии стали толще и цвет изменился с черного на темно-красный. Николай уже почти забыл о нем, но теперь вспомнил все сразу – странное видение в пустой избушке, грустного Фрола за кухонным столом, непонятные слова, слышанные посреди ночного леса: «На тебе знак дхаров…» И вот теперь – бежавшая в ужасе серая тварь с умными человеческими глазами. В ту ночь, когда Фрол пришел рассказать о собственной гибели, он обещал, что Лунин сможет его заменить…