Когорта - Страница 78

Старая лунинская квартира изменилась. Ольга навела в ней невиданный ранее порядок, исчез весь архив, переданный на хранение Лиде. Николаю сразу стало неуютно, родной дом показался чужим, а сам он – никому не нужным.

О своей новой работе Ольга почти ничего не рассказывала и лишь просила Николая поменьше беспокоиться и вовремя принимать назначенные лекарства. Келюс вяло соглашался, поскольку чувствовал себя и вправду скверно. Его снова раздражал яркий солнечный свет, совершенно не хотелось есть, а в закатные часы Николай не мог даже двигаться и лежал с закрытыми глазами на диване, чувствуя страшную тяжесть во всем теле и еле уловимый привкус крови во рту.

Ольга садилась рядом и начинала рассказывать о днях, проведенных в призрачном замке ди Гуаско, где время шло совсем по-иному и порой девушке казалось, что прошло не больше суток, как она переступила порог донжона. Она говорила о старинной музыке, звучавшей под мрачными каменными сводами, о пергаментных манускриптах, которые ей показывал синьор ли Гуаско. Порой, увлекшись, Ольга начинала читать врезавшиеся ей в память стихи на странном языке, чем-то похожем на французский. Лишь много позже Николай понял, что это провансальский, язык древней, исчезнувшей навсегда Окситании. Иногда он брал в руки золотой перстень с пентаграммой – подарок бородатого Чезаре, и ему начинало казаться, что он слышит далекие звуки лютни…

Днем Николаю было совершенно нечего делать. Вначале его не тянуло на улицу, вполне хватало газет и теленовостей. Дела в его бывшей стране шли все хуже, тревога слышалась в беспокойных голосах телекомментаторов, и Келюс часто вспоминал слова Генерала, велевшего быть готовым идти в военкомат. Сейчас это Лунину не грозило, но он знал, что в любом случае не станет больше играть в красных и белых. Штурм Зимнего или защита Белого дома казались теперь страшными инсценировками, нужными лишь неведомому режиссеру. Впрочем, и этот режиссер уже не казался таким загадочным.

Дня через четыре Николай почувствовал себя лучше и, созвонившись, отправился в гости к Лиде. Там он снова нашел перемены. Странные картины потеснились. Почти всю стену заняла огромная, аккуратно вычерченная карта. Келюс пригляделся и сразу узнал таинственный горный район, в центре которого находится Объект №1. Теперь карта уже не была «слепой». Рука Лиды нанесла на ватман десятки странных, экзотично звучавших названий. На столе лежало несколько потрепанных книг с библиотечными штемпелями. Лунин раскрыл одну из них: там рассказывалось о жизни и обычаях небольшого тибетского племени ботов, иначе называемых «бхотами». Тут же лежал том словаря мифов, заложенный на букве «т». В разделе, посвященном тибетской мифологии, были подчеркнуты имена злых духов Шинджи и Нарак-цэмпо…

Теперь художница носила очки. Перехватив взгляд Келюса, она пожаловалась, что после травмы стало трудно рисовать и читать мелкий шрифт. Впрочем, очки ее не портили, лишь придавали курносому лицу некоторую суровость, Лунин сообразил, что Лида напоминает ему персонаж революционных «вестернов» – подпольщицу-террористку.

Сварив кофе, Лида начала с азартом рассказывать о том, что удалось сделать за эти недели, и Николай понял, что его дело перешло в надежные руки. Художница связалась с Валерием, который сообщил, что тяжелый черный футляр укрыт в горах. Предусмотрительный доцент изготовил подробный план, который также был спрятан у одного из надежных знакомых. Какие-то особые новости были у Семина, но Валерий обещал рассказать о них только при личной встрече.

Неутомимый Асх Шендер начал поиски братьев-дхаров за океаном, но пока безрезультатно. Зато откликнулись специалисты. Профессор из Абердина Рост Арцеулов обещал в ближайшее время посетить Столицу, а молодой французский антрополог Шарль Карно сообщил, что начал опыты по решению дхарской загадки, и рассказывал о первых успехах. Лида запомнила его фразу, что дхары – это и есть настоящие люди, а «асхары» не более чем какие-то аксолотли. Келюс не без труда вспомнил, что аксолотли – это остановившиеся в своем развитии головастики, но какое эти головастики имеют отношение к людям, так и не понял.

Девушка минуту помолчала, а затем сообщила, что в лесу, недалеко от поселка имени Шестнадцатого Партсъезда, нашли одежду Фрола. Его самого отыскать не удалось, и среди дхаров все увереннее раздавались голоса, что эннор-гэгхэн скоро должен воскреснуть и вернуться к своему народу. Впрочем, были и другие новости. Виктор Ухтомский встретил Звездилина, и великий бард поспешил сообщить, что несколько раз видел Алию в сопровождении того, кого раньше называли капитаном Цэбэковым. Был ли это действительно Китаец, перепуганный маэстро ручаться не мог…

Николай стал внимательно рассматривать карту на стене, слушая рассказ девушки о загадочной бхотской организации, следы которой обнаружены в недавно рассекреченном архиве Коминтерна. Тот, кого называли Нарак-цэмпо, когда-то учился в Столице, затем на долгие годы пропал, появившись здесь лишь накануне памятной Келюсу августовской ночи 91-го. По просьбе Лиды один журналист начал разбирать документы, посвященные связям бывшего руководства страны с Тибетом, но эта работа была тут же прервана. Бумаги оказались засекреченными, так же, как и все, связанное с «Карманом» и с личностью одного из первых социал-демократов России, носившего странную для революционера кличку «Агасфер».

Рядом с картой на стене Лунин заметил маленькую, неважно выполненную фотографию красивого чернявого парня лет двадцати пяти. Губы незнакомца улыбались, но большие темные глаза, как показалось Николаю, были невеселы и тревожны.